— Привет, дед Толя, – сказал я, заходя в зимовье. – Как день прошёл?
— Привет, Серёга. Никак, до обеда ноги ломило, а как снег пошёл, легче стало. На дубасы1 сегодня вышел. И подумал, может, как в молодости, лазить на них?
— Ну, насколько я знаю, на них и сейчас лазают, – ответил я. – Но редко. На весь район, может, один такой и остался.
— Да… Был такой — дед Илья, когда я помоложе был. Царство ему небесное. Так он байку рассказывал всё. «Залез я на кедрину,» — говорил он, – «а тут ветерок дунул. Снизу-то он слабый, а верхушку замотало, а я же старенький, вот и не удержался, упал. Да хорошо хоть — спиной на камень!!! А если бы в мох упал, да с такой высоты? Ушёл бы под него, и всё, поминай как звали! Не нашли бы меня и самому не выбраться, похоронил бы сам себя, а тут — спина поболела и делов. Вот с вами и сижу, живой-здоровый».
— Дедуля!? – сказал я, глядя на деда Толю.
— Что, сынуля? – ответил дед Толя, улыбаясь. И смотрит на меня хитрым взглядом.
— Рассказик хочу твой дослушать – также улыбаясь, ответил я.
— Это какой же? Я их много знаю, – все также улыбаясь и хитря, ответил старик. – Ладно, наливай чай.
— И вот. Стоит сруб, свеженький, полы новые, печечка греет. Вышел я из тёплого зимовья зачем-то, не помню, зачем. На улице поздняя осень, снежок припорошил, мороз стоит. Собаки лежат, отдыхают, а эта маленькая непутёвая сучка ко мне подбежала, села и скулит.
Мы попили чай и в ожидании приготовления бухлера вышли на улицу. Продолжал идти снег, покрывая землю очередным снежным слоем. Уже почти стемнело. Собаки доедали свой ужин, временами рыча друг на друга, а где-то рядом подал голос прилетевший филин.
— Я сразу понял, зовёт меня куда-то. Дал собакам своим команду оставаться у зимовья, а сучка повела меня через речку и на опушку. Поднялись мы с ней на самый верх, она молча бежит, чуть впереди, уши навострила, хвост поджала. И вот так прошли мы с ней по самому верху метров триста. И тут села она молча и сидит. Я к ней подошёл, смотрю в ту сторону, куда и она, а там в метрах десяти — берлога. И следы медвежьи, не больше недели им.
1Дубасами называют кедр диаметром от 50 см. Некоторые достигают в диаметре один метр, как в данном случае.
— Холодно, пойдём в зимовье, – сказал я. – Да и бухлер твой, наверное, готов уже.
Мы подбросили дров в костёр, собаки сразу стали занимать свои места у согревающего огня. Мои собаки посмотрели на меня и поняв, что мы тут надолго, тоже стали ложиться к костру.
В печке догорали дрова, изредка потрескивая, а запах готового супа – бухлера, который кипел на печи, разносился по всему зимовью, вызывая аппетит…
Накрыв на стол, я занял свое место в ожидания ужина. Дед Толя разлил суп по тарелкам, накинул куртку.
— Ты далеко, дед? – спросил я.
— Ща, секунду. – последовал ответ.
Дед вышел на улицу, а через пару секунд зашёл назад, держа в руках пластиковую бутылку из-под воды.
— Завтра непогода будет, выходной, а значит — можно, – сказал дед Толя, ставя бутылку на стол. – Не бойся, не палёнка какая-нибудь! Своя, домашняя.
Мы поели, выпили и уже будучи сытыми, в тепле, изредка разливая по стаканам, дед Толя продолжал свой рассказ.
— Пошёл я до друга, рассказал ему, что да как. Посидели с ним, вот так же, как с тобой сейчас, подумал: оставить его — весной замучает, тут же и речка, и солонцы, и зверь, да и шишка кругом. В итоге решили его «выкурить».
— В смысле, подстрелить? – спросил я.
— Ну да. С утра ружья проверили, взяли собак и пошли. Стрелять в берлогу не рискнули – вдруг не одна, а если с медвежатами? Смерть нам сразу! Пустили собаку в берлогу, лай, крик, рычание, а через минуту — медведь, а за ним и собака из берлоги. Выбежал мишка и бежать спросонья, собаки — за ним. Гонят медведя вниз по опушке и загнали его в ключ, что с чистейшей водой. В общем, испохабили мне ключ.
— Так чего не стрельнули-то? – спросил я, разливая по стаканам.
— А как? Кругом собаки крутятся, ни стрельнуть, ни прицелится! В общем, таскали они его, таскали, пока медведь не провалился под лёд. Собаки встали, замолчали и смотрят, а я с другом аж соскочил с пенька! Был медведь — и нет медведя! А через минуту всплыл и давай на собак… Но я успел стрельнуть, раз-два и готов. Плавает в этом ключе, воду портит.
Мы, конечно, собак отогнали, медведя с помощью верёвок за час, но вытащили. Вот дурак!!! Я только потом понял, что нельзя в воде медведя стрелять! И так тяжёлый, осенний, с жирком, так ещё и шерсть мокрая. Вытащили его, а на улице вечереет, разделывать — жуть как холодно, медведь мокрый, мы мокрые, на улице мороз…
И тут я, дурак дураком, решаю его в зимовье занести!!! Молодой совсем дурной был!!!
— Ну что ж ты так, дядь Толя?
— Что ж, что ж!? Затащили медведя, выпили, разделали его, всё, как положено. Мясо заморозили, собак накормили и спать. А утром до конца понял, что дурак! И вечером убедился, и до лета каждый божий день убеждался, что дурак!
— Да почему же? Дядь Толя!
— Да потому, что как в зимовье не зайдешь, так и падаешь!!! Ох, тогда головой побился, и об стол, и об стены, и вообще, обо все, – дед улыбался, вспоминая тот случай.
— Не догадался, Серёга? – спросил дед Толя.
— Догадываюсь, но всё же ты мне расскажи, – ответил я.
— Разделывали его в тепле!!! Жир по полу потёк! Представляешь, как скользко было? А когда подзамерзнет ночью или днём, – дед улыбнулся. – Как утром встанешь, так и упадешь… В общем, бился своей дурной головой, пока полы не поменял.
— А постелить ничего не пытался? – спросил я.
— Стелил. А толку ноль, если только падать мягче…
Мы сидели и разговаривали почти до утра. Беседы, истории, советы. А за окном всё так же дул ветер, и сыпал снег…