Такси. «Первая»

Такси. «Первая»

 

Этот рассказ посвящён ветеранам Великой Отечественной Войны.

 

— Двадцать первый, вы в каком районе? – раздался голос диспетчера.

— База, двадцать первый. Потеряйте меня на часик – ответил я базе, останавливаясь перед пешеходным переходом на красный свет светофора.

«Чёрт, блин… Ты-то какого фига ещё работаешь? Без двадцати три ночи!» — спросил я мысленно сам себя, глядя на красный сигнал светофора, на котором цифры медленно отсчитывали 65… 64… 63…

— Белая хонда, один, семь, восемь, прижмитесь к обочине! – раздалось на весь район сзади меня.

Я глянул в зеркало, сразу за мной в ночи стояла машина ДПС.

— Внимание! Белая хонда один семь восемь, повторяю — прижмитесь к обочине! – повторили из жигулей ДПС.

«Вы там больные? Или как?» – в полголоса спросил я в пустоту салона. А циферблат на светофоре всё так же медленно показывал цифры… 58… 57… «Может, мне из машины выйти и оттолкать её к бордюру? И вообще, что это за выражение, прижмитесь? Вы ещё сирену включите!»

И тут, как по заказу, на весь район, среди тихой ночи пронёсся оглушительный вой сирены, а следом опять – «Белая хонда один семь восемь! Повторяю, прижмитесь к обочине!»

— «Да пошёл ты… сам прижимайся» — думал я, глядя на циферблат. 4… 3… 2… 1…

Проехав пешеходный переход под крик из громкоговорителя машины ДПС, я включил поворотник и припарковался у бордюра.

-Здравствуйте! Старший сержант Семенов Олег Павлович. Ваши документы! – сказал мне сотрудник ДПС через открытое окно.

— А в чем причина такой громкой остановки? – спросил я, протягивая права.

— Пройдемте в машину – сказал Олег Павлович.

— Так в чём причина остановки? – повторил я, садясь в машину ДПС.

— Ничего особенного, подсветка номера не работает. – сказал сотрудник, показывая на мою машину. –  На первый раз Вам предупреждение, ну а если завтра не исправите, будет штраф.

— Опаздываю я, ребят, я вас понял. Можно ехать?

— Сейчас протокол выпишем и поедете. А куда торопитесь-то?

— Бабушек обещал на вокзал увезти. Вот, ждут, наверное – ответил я, глядя на часы.

Время выходило именно в этот момент. Через пять минут я должен стоять в двух кварталах от этого места. А зная бабушек, я понимал, что они давно уже стоят у подъезда в ожидании меня. Ведь чего мне стоило уговорить их не ехать на вокзал за четыре часа до прибытия поезда. С большим трудом у меня получилось уговорить их выехать за час до прибытия. А ещё ведь стоянка поезда, целый час. Старики, свои правила, свои уставы…

— Распишитесь. – протянув протокол, сказал Олег Павлович.

Расписавшись, я выбежал из машины и уже садясь в свою машину с намерением ехать, услышал вслед:

– Сергей Юрьевич, протокол забыли!

— Зачем он мне? Себе оставьте! – ответил я, заводя машину.

— Счастливой дороги и не нарушайте! – услышал я, трогаясь.

— Спасибо! Постараюсь! – крикнул я в ответ, трогаясь с места.

*****

— Двадцать первый, возьмёте вокзал? – раздалось из рации.

— Девочки, я домой хотел, поспать перед работой. – ответил я.

— Возьмите заявочку, машин поблизости нет. Отвезете и езжайте, отдыхайте!

— Хорошо, где забрать на вокзале?

— Двадцать первый. Вокзал. Часы.

— Хорошо база, звоните — через три минуты, я на месте.

Через три минуты я стоял на вокзале в ожидании пассажиров. За окном было ещё темно, город спал, машин было тоже мало. Вот-вот появятся первые троллейбусы, а вместе с ним и первые лучи солнца, и город начнёт просыпаться.

— Здравствуйте, – сказала бабушка, открыв дверь. – это мы Ваши пассажиры. А можно багажник открыть?

— Да, конечно. – ответил я, нажав кнопку открытия багажника.

Выйдя из машины, я положил два чемодана в багажник. Мы ехали на другой конец города, из динамиков тихонько доносилась классическая музыка. Пассажиры, а это были две стареньких бабушки, и чуть помоложе дедушка, разговаривали вполголоса о своём.

Бабушка, что сидела позади за пассажирским сиденьем, была со стареньким костыльком, по ней было видно, что дорога в поезде ей далась тяжело, весь её вид говорил, что она очень устала. Вторая же, наоборот, была бодренькая, накрашенная в меру, по её лицу читалось, что она ещё, как говорится, огого.

Дедушка, что сидел рядом со мной, был явно моложе бабушек, но тоже с костыльком.

— Вот мы и приехали. – сказал я, подъезжая к подъезду.

— Спасибо, – протягивая мне деньги, сказала бабушка, та, которая была без тросточки. – С Вами очень приятно было ехать, красивая музыка и Вы — очень приятный молодой человек.

— Спасибо. – ответил я.

— Меня зовут баба Зина, а Вас?

— Сергей.

— Сергей, а не могли бы Вы нас сегодня ещё покатать? Мы на похороны приехали, Вы бы нас и повозили!

— Хорошо, баб Зина.

Мы договорились, когда их забрать. Я снялся с рейса и поехал отдыхать.

Ближе к обеду я забрал бабу Зину и её спутников из дома, как и договаривались. До кладбища мы ехали молча.

— Сергей, Вы знаете, где кафе «Багульник»? – спросила баба Зина, сев в машину у кладбища.

— Да, конечно, знаю. – ответил я.

Народ рассаживался по машинам, о чем-то тихо переговариваясь. Мы сидели в машине, ожидая остальных. Первой нарушила тишину баба Зина.

— Мы же все втроем подружки чуть ли не с рождения были, в одном классе учились. А когда восьмой класс закончили, война началась, мы тогда втроем на призывной и пошли, только не взяли нас. А потом блокада была. Страшная война. Мы сами с Ленинграда, и блокаду всю там были, все пережили и голод, и обстрелы. Ох, многие тогда погибли. Тамара, та, которую сейчас хоронили, первая одна осталась, брат с отцом ещё в сорок первом, в первых рядах погибли, а мать — при защите Ленинграда.

А как блокаду сняли, мы в санитарки ушли, в одном госпитале трудились…

Я смотрел на бабу Зину через зеркало заднего вида. Сколько ей лет, сразу и не скажешь. Бодренькая бабушка в чёрном платье, с добрыми карими глазами. Она смотрела в окно, в сторону могилки подруги, но её взгляд уходил дальше, куда-то в пустоту, в воспоминания жизни, той страшной жизни, в ту потерянную молодость трёх красивых и молодых девчонок. В руках она теребила платок, временами вытирая одиноко катившуюся слезу по морщинистой коже.

— После войны поступили в педагогический, только на разные факультеты. А в свободное время трудились, город восстанавливали, поднимали, веря в светлое будущее. Ближе к пятидесятым Тамара как-то вечером собрала вещи и говорит нам: — «Не могу я тут больше жить, сил нет. Одни воспоминания и боль, такая боль, что жить не хочется». Собралась и уехала в Читу. А в пятидесятом и мы сюда перебрались, вот и тут, получается, она первая была, первая замуж вышла, первая деток родила.

К машине подошли дедушка с бабушкой, дед открыл дверь и помог сесть старушке. Сколько ему было лет? Семьдесят? Семьдесят пять?

— Кстати, вы так и не познакомились – сказала баба Зина – ну меня Вы знаете, а это — Галина Минаевна, третья наша подруга. Сергей, а у Вас как отчество?

— Юрьевич. – ответил я.

— Вот и сын мой старший, тоже Юрьевич и тоже Сергей, так что между вами можно загадывать желание. – улыбнувшись, ответила баба Зина, трогая впереди сидящего дедушку.

Машины медленно тронулись, я тоже завёл автомобиль, и мы потихоньку поехали в кафе.

— А потом волею судьбы мы стали работать в одной школе. – продолжила баба Зина, уже в пути. — у нас с Галиной мужья были военные, на пенсию вышли, получили квартиры в Иркутске и уехали туда, а Тамара тут осталась. Мы, конечно, ездили друг к другу в гости, но с каждым разом все реже и реже. — баба Зина всхлипнула, как-то незаметно, тихо и поднесла платок к лицу. – Вот и сейчас она первая…

— Всё, мам, успокойся! Теть Тамара с Богом, ей хорошо, спокойно. Ты же сама так мне всегда говорила. – сказал Сергей Юрьевич, повернувшись к матери лицом.

Мы подъехали к кафе. У входа уже стояли люди небольшими группами, разговаривая тихо о своем.

— Спасибо, Сергей, Вы очень хороший человек. Вы езжайте, отдыхайте. Мы билеты как возьмём, я Вам позвоню. Вы не против?

— Нет, конечно, звоните! – ответил я.

— Сколько мы Вам должны?

— Баб Зина, ничего вы мне не должны…

— Ну как так? Вы нас вон сколько возите!

— Ничего не должны. – ответил я.

— Хорошо, мы потом рассчитаемся. – ответила баба Зина и закрыла дверь.

Я смотрел им вслед, как они поздоровались с людьми, зашли в кафе. Машина работала, а я сидел и смотрел в окно, за которым начинал капать дождик.

Я думал о рассказе бабы Зины, о войне, о дружбе трёх девчат, которых судьба провела вместе через всю жизнь…

Вспомнилось, как дед мой рассказывал о войне, а точнее, бабушка, со слов деда. Он за всю свою жизнь рассказал только пару историй, которые до сих пор живут во мне. Как вернулся домой в сорок шестом, постучал в дверь, а дети спрашивают: «Кто там?»

— Батя ваш. — ответил дед. – Вернулся я.

— Врешь, дяденька, нет у нас папки!

— А я-то, кто тогда? – удивился дед.

— Тебе видней, только не пустим мы тебя! – ответили дети в ответ.

Тут и соседка вышла, услышав разговоры на площадке. Все, что она смогла, так это охнуть, прошептать: «Сейчас, сейчас, стой, не уходи! Стой, жди!» и побежала звать с работы бабушку с криками на всю улицу – «Живой! Живой, родненький!!!»

Как потом выяснилось, ранен он был, контужен, по госпиталям лежал. А в военкоме ошибка произошла. Часто такое случалось. Вот на деда в сорок четвёртом, под новый год, похоронка и пришла. Поэтому дети его и не пустили…

А как они шли с боем, немцев гнали. Зашли в деревню, а она пустая, дома ещё горят, а людей нет.  Вот недавно были, следы свежие, а сейчас нет никого! Пошёл их отряд дальше через лес. А в одном месте земля мягкая, трава на земле, как не родная. А чуть позже услышали стоны, прислушались, а стоны из-под земли шли… Откопали они людей, которых фашисты живьем закопали, да не всех спасти удалось. Небольшая часть только выжила из целой деревни. А сколько под пулями ходили и не сосчитать, сколько раз смерть в гости заходила…  Но русские — не из трусливых народ, смерти в глаза посмотрит, а родину врагу не отдаст.

Сидел он с другом на окопе, друг против друга, тишина, боя нет. Зажёг друг спичку, протянул деду подкурить, а тут что-то скользом по каске ударило, так, что аж на глаза каска скатилась. Дед подкурил, голову поднял, каску поправил, а друг упал от снайперской пули. Вот так, то ли самокрутка деда спасла, то ли боженька отвёл, да только друга не стало так, на себя забрал он пулю деда…

Дверь резко открылась, я даже вздрогнул. В машину заглянул Сергей Юрьевич.

— А Вы так и не уехали? Нас ждете?

Секунду я приходил в себя, после воспоминаний деда.

— А, нет, просто задумался. – глянув на время я понял, что пролетел целый час. Час воспоминаний… — Вы не торопитесь, я всё-таки постою, подожду вас.

— Так, может, зайдете тогда? Помянем. – спросил Сергей Юрьевич.

— Нет, спасибо, я же за рулём.

— Ах, да. Ну хоть зайдите покушайте?

— Спасибо, но я вас лучше тут подожду. – ответил я.

Дед Сергей ушёл, я все так же сидел в машине, на улице были небольшие лужицы, которые периодически подсушивали лучи солнца, которые пробивались сквозь грозные тёмные тучи.

Ко мне стали возвращаться воспоминания моего деда. Деда-героя, такого же, как и все, кто жил в те времена и защищал нашу родину в той самой войне. А деда я любил, очень любил. Хоть я и меленький был, а помню, как мама меня привела к ним, как ушла по делам, как бабушка убежала в магазин за хлебом и как деда меня подозвал. Он тогда уже практически лежал, редко вставал, сказывалась старость и боевые ранения. Подозвал и говорит: «Давай, Серёжа, в прятки поиграем? Ты прячься, а я до ста посчитаю и буду тебя искать, только ты хорошо прячься, не торопись!». Я и убежал прятаться, спрятался, а деда не идёт меня искать, а я сижу за шторкой и жду. Ждал, пока бабушка не пришла и не нашла дедушку, который, умирая, отправил меня спрятаться, что бы я не видел. И с тех времён только я могу найти его могилку, то мимо пройдут, то не дойдут, поищут-поищут и уходят, а я всегда сразу шёл к его могиле, никогда не искал. Потом все меня ждали, что бы я их к нему привёл…

Из мыслей меня выдернул настойчивый стук в стекло. Это баба Зина стучала, увидев, что я обернулся, она открыла дверь.

— Так и стоишь тут?

— Да, баб Зина. Стою, вот задумался о своём.

— Довезешь нас до дома?

— Конечно, довезу. – ответил я.

Мои пассажиры сели в машину, и мы поехали.

— Сергей, а Вы нас на вокзал отвезете?

— Конечно отвезу, так вы же ещё билеты не купили?

— Купили, Сергей Юрьевич уже съездил на вокзал, купил. Сегодня ночью поезд, в четыре тридцать отправление. – сказала баба Зина.

— Так во сколько за вами заехать? – спросил я, смотря на бабу Зину через зеркало.

— Так, наверное, к часу ночи.

— Зачем так рано-то? – удивился я.

— Чтобы не опоздать!

Долго же мне пришлось их уговаривать и переубеждать. И у меня это получилось, договорились на два часа пятьдесят пять минут ночи.

*****

— Двадцать первый, Вы в каком районе? – раздался голос диспетчера.

— База, двадцать первый. Потеряйте меня на часик. – ответил я базе, останавливаясь перед переходом на красный свет светофора.

«Чёрт, блин… Ты-то какого фига ещё работаешь? Без двадцати три ночи!» — спросил я мысленно сам себя, глядя на красный сигнал светофора, на котором цифры медленно отсчитывали 65… 64… 63…

— Белая хонда, один, семь, восемь, прижмитесь к обочине! – раздалось на весь район сзади меня…

*****

Приехав на вокзал, я проводил ставших близкими и родными мне пассажиров. Перед поездом баба Зина дала мне бумажку, на которой был записан номер телефона и адрес.

— Ты звони нам, хоть изредка. – обняв меня, произнесла баба Галя.

— Обязательно. – ответил я.

— А можно, мы будем тебе звонить? – спросила баба Зина.

— Баба Зина, нужно звонить.

Баба Зина обняла меня. Деда Серёжа пожал руку, и они сели в поезд. Поезд уезжал, уезжали с ним уже родные мне старики.

— Алло, Сергей. Как дела? Как жизнь у тебя? Что нового? – раздался голос бабы Зины в телефонную трубку….

Мы созванивались почти каждый день, разговаривали о погоде, делах и обо всём, что придёт в голову.

— Здравствуй, Сергей, как у тебя дела? – спросила баба Зина в трубку телефона. Голос был у неё очень грустный. Печальный.

— Здравствуйте, баба Зина, что с Вами? Что с Вашим голосом? Что-то случилось?

— Да, Сергей, Галина Минаевна умерла сегодня утром…

С этого дня мы стали созваниваться всё чаще. А ровно через месяц мне позвонил сам Сергей Юрьевич.

— Алло, Сергей?

— Да, здравствуйте, Сергей Юрьевич, неожиданно. Как у Вас дела, чем занимаетесь?

Деда Сергей мне иногда тоже звонил, рассказывал о жизни, воспоминаниях… Он ведь тоже служил и, как родители, застал войну, это проклятое время, только то был Афганистан, после той войны он и хромал…

— Сергей. Баба Зина, третья она. Ушла она от нас…

— Я утром буду у вас. – ответил я со слезами.

Я не помню толком, как ехал, все мысли были о этих трёх бабушках, о родных мне бабушках. О их дружбе, о их жизни… Утром в Иркутске я купил два букета.  С четным количеством роз.

Я сидел в машине у подъезда и не мог решиться войти, было непонятное чувство. Но все же я поднялся на четвёртый этаж, дверь слева была приоткрыта. Я зашёл в квартиру не стуча, в доме стоял резкий запах лекарств. На кухне шёпотом разговаривали женщины.

— Здравствуйте, Вы — Сергей? – спросила меня женщина в чёрном, её глаза были опухшими от слёз.

— Да. — ответил я и приобнял женщину.

— Мне много про Вас рассказывала мама, я — Света, младшая дочь Зинаиды Ивановны. Вы проходите в зал. Вы, наверное, есть хотите?

— Нет, спасибо, пока не хочется.

Я прошёл по коридору и свернул в комнату. В шкафу-стенке стояла траурная фотография бабы Томы. А на столе у окна стояла фотография с траурной лентой бабы Гали.  Чуть левее — такое же черно белое фото бабы Зины, а ещё чуть левее — фотография Сергея Юрьевича…

Автор Денис Грушников.

 

Читать бесплатно

^ Вверх