Архив метки: Денис Грушников

Собрание

— Я чего, вас всех тут собрал, твари…
— Эээ, ты там за словами следи! Я не тварь.
— И я не тварь… — стали раздаваться голоса животных на опушке у деревни. Только кот лежал, свернувшись калачиком, на толстой ветке дерева и молчал.
— Это, не я так сказал “твари”. Это тот, как его? Который ныл, нет, не ныл, а плыл. Ну, когда потоп был! Ну, вы меня друзья поняли, каждой твари по паре! Он так сказал!
— Ной! — раздалось из толпы.
— Зачем?
— Да не ты ной, а его звали Ной, он сказал, каждой твари по паре — промяукал кот.
— Вот правильно кот говорит – продолжил волк — Собака хотела вам, друзья, что-то сказать. Иди, говори…
— Я чего хотел сказать-то, друзья, ну нет справедливости! — начал говорить черно-белый пёс — нас друзья, ни во что не ставят, это не справедливо, надо, что-то с этим делать!!! Люди любят только кошек, все им, все для них и в дом пустят и молока нальют, а толку от них?
— Мы мышей ловим — приподняв голову, ответил кот.
— Ой, лежи ты там! Мышей он ловит… — продолжил пёс — мыши мимо тебя ходят не стесняясь. Вон, вниз посмотри три мышки пришли, сидят, слушают, а ты и хвостом не повёл.
— А мы с ними друзья — ответил кот.
Мыши посмотрели на кота, что-то пропищали друг другу и отвернулись в сторону оратора.
— Ой, ой, ой! Друзья они!!! Я смотрю все мышки для тебя друзья!!! — продолжал речь пёс.
— Ты, чего там, такого говоришь, черно — белый?! Ты нам это брось! — запищали мыши в полный голос — Не ловит и хорошо! А раз так, ты -то, почему его ещё не поймал, вон он, на дереве лежит.
— Высоко — опустив голову, ответил пёс.
— Так мы сейчас…
— Ладно, ладно, серые, хватит. Не по этому поводу мы тут собрались — вступил в разговор волк.
— Это ты серый! А ты знаешь, сколько имеют мыши расцветок? — продолжали мыши пищать.
— Да, тише вы, пока я вас сам не успокоил — продолжил волк, повернувшись всем телом к мышам — я хоть и не кот, но охотник я еще тот…
— Ладно, ладно, молчим… Говори, черно — белый!
— Так вот, все котам и котам! Везде — “жизнь, котЭ”, “лучший кот”, а эта фраза “на душе, кошки скребут” вам как? Вот почему не собаки или не волки? Да, ладно, тебе лось, — ты своими рогами всю душу разом порвешь… — не давая вставить лосю слово, сказал пёс — вы книжку возьмите, везде есть кот! Не кто-то, а кот или кошка!!! В дом даже кошку первую пускают, а потом сами заходят, почему, к примеру, не… — да, помолчи ты лось! Ты же дом снесешь рогами.
— Да, да… пёс прав.
— Согласны…
— И мы так считаем, не справедливо…
Стало раздаваться из толпы… Все животные хотели есть, пить вдоволь и что бы им книги посвящали, фотографии делали, пословицы разные, хорошие…
— Так, ну раз все со мной согласны, давайте, что-то делать!
— Не надо со мной не чего делать! — ответил кот, и на всякий случай запрыгнул на верхние ветки дерева.
— У кого какие предложения есть?
Тут поднялся шум и гам…
Кто-то крикнул “Привязать его к столбу” — а зачем и для чего?
“Изгонять котов с деревни” — чем поможет нам решить проблему?
Да и пусть живут себе. В деревне!
Справедливость нам нужна!
Вечерело и темнело, на опушке шум и гам, все решали как же дальше жить котам!
Кот лежал, смотрел на всех,
Лось стоял и ждал конца…
Пару раз все подрались, помирились, разошлись…
Что ж решили звери там? Это знали кот и лось, все оставить, так как есть!
— Да, молчи ты лось уже… все бы, есть тебе, да есть!!!

Справедливость, где же ты…

Автор Денис Грушников


Дорога

На всю кабину разнеслось шипение рации, а через пару секунд зазвучал голос. С первых секунд было понятно: это мужчина, лет пятидесяти, малость грубоватый, чуточку хриплый и грустный.
— Это Петрович. Кто идёт на Омск, аккуратней, берите левее: тут мужик стоит на аварийке, видимо, до обочины не дотянул.
— Ага, видел. Петрович прав: стоит там, на правой полосе, моргает, – следом раздался молодой голос в рации. — Кстати, с кем не знаком: я Андрюха, MAN синий 437, всем привет!
— Привет, Андрюха.
— Привет.
Стали раздаваться голоса из рации. Это были водители фур, что ехали в моём направлении или в обратном.
Вообще, водители-дальнобои — дружные ребята. Всегда помогут словом или действием. А на дороге без этого никак нельзя. Вот и сейчас доносился совет одного из водителей.
— Там на подъезде к Омску стоят весы, и экипаж сегодня собачий.
— О, да, если у кого перегруз, тормозите у кафе. С этими даже не пытайтесь откупиться: ещё и за взятку могут привлечь…
— Спасибо за совет. Сворачиваю отдыхать…
— А что, большой перегруз? — раздалось в рации.
— Около тонны, — послышался ответ. — Да я все равно хотел отдохнуть, да и иду с опережением.
— Народ, — раздался голос Петровича, — кто на Омск идёт, тут паренек голосует, подберите.
— Возьму, — ответил я.
Через пару километров стоял паренек с небольшим рюкзаком на плече.
— Здравствуйте, подвезете?
— Садись ты уже! Я вон полдороги перегородил, – придавая голосу серьезность,  ответил я.
Паренек залез в машину, и я тронулся.
— Рюкзак назад кидай.
— Ого, сколько у вас там сзади места, прям квартира.
— А это и есть квартира, моя маленькая квартира, — заулыбался я и потянулся к рации. – Все, ребята, забрал паренька.
— Молодец, Серёга. Удачной вам дороги, — раздалось в рации.
— Спасибо… — ответил я.
— Как звать-то тебя? — спросил я паренька, глядя на него.
— Макс.
— Ты откуда? И куда, Макс, дорогу держишь?
— С Григорьевки, до Омска… — с грустью ответил мой пассажир. – С женой поругался – выгнала. Я пару дней попил, поскитался и решил поехать на родину,  домой…
— Изменил, небось? Или она?
— Нет, все проще и банальней,  — глядя в  окно, ответил он и, тяжело  вздохнув,  продолжил, — на работе задержался на пару часов,  приехал домой, а там  скандал и вещи у порога, так я её же в итоге и обвинил в измене.
— А чего же не на поезде? Денег нет?
— Есть маленько.
— Ну и дурак, — посмотрев на беднягу, сказал я. — Дурак не потому, что  поездом не поехал, а потому, что не пошёл мириться. Ведь не пошёл же?
— Нет.
— А нужно! Нужно было прийти, помириться, на колени упасть! А не рушить семью. А дети-то есть?
— Есть. Двое!
— Тем более, оба дурные. Вот я уже тридцать шесть дней не был дома… — я помолчал немного, вспоминая жену и дочку. – Ну, ничего, через дней пять буду дома, там жена с дочуркой ждут меня, и ничего, не ревнуем! Это, брат, не нотации. Мои знают, что приеду, подарки привезу. А знаешь  почему? — я посмотрел на него, он — на меня, и я продолжил. – Потому что любим мы друг друга и бережём семью… А эта ревность ваша все только рушит, и никому она добра-то и не принесла!
Мы помолчали немного, и каждый думал о своем: я — о жене любимой и дочке, а он… он -не знаю о чем. Ну, наверное, тоже о любимых…
Через несколько километров я прибавил громкость рации, и оттуда доносились знакомые и незнакомые мне голоса, смех, анекдоты.
— Весело у вас, — с улыбкой после очередного анекдота сказал Макс.
— По-разному. Музыка уже приелась. Радио не везде ловит, вот и берём попутчиков. Рация есть, а кто и аудиокниги слушает, а я не могу их слушать: засыпаю. А вот почитать люблю.
— А много попутчиков?
— Много, но не всех берём. Вот стоит бомж, пьяный, вонючий, еле держится… Ты такого к себе в дом пустишь? Уложишь к себе на кровать? – я посмотрел на попутчика. — Вот и я нет.
Мы ехали по бескрайним просторам родины и слушали анекдоты и байки водителей. За окнами мелькал лес, временами сменяясь полями. Ехали навстречу каждый своему счастью.
— Ну как, Серый, твой попутчик? — раздалось из рации.
— Как-как? Спит… — глядя на Макса,  улыбнувшись, ответил я.
Мы проезжали Омск, когда Макс попросил ему остановить.
— Спасибо вам, — сказал он . — Спасибо за все.
— Тебе спасибо! И давай, не дури! Я завтра часиков в восемь утра в обратку поеду — подходи сюда же, и не один, а с цветами! И дуй к жене и детям мириться. И пусть она неправа, какая тебе разница? Кто прав, а кто нет! Главное — это семья, — я махнул ему рукой и крикнул вдогонку. — Жду тебя завтра в восемь!!!

Из рации доносились голоса: «Это, Петрович, кто где на ночлег останавливается?..»
Вечер. Баранка. Разделительная полоса. Тысячи километров. Любимые. Дом…

© Денис Грушников


Тайга

Несколько лет назад мне довелось ещё раз побывать в тайге, но уже не как турист под присмотром, а на добыче кедрового ореха. И вот тогда-то я и полюбил тайгу. С тех пор я стал заходить в кедровник два раза в год.
Сейчас хочу вам рассказать о своих приключениях и, конечно же, байки бывалых таежников Забайкалья.

8UsBEvAh7JI— Ты хоть раз-то бывал в тайге? — cпросил меня дядь Саня.
Он был ростом около двух метров, и шагом почти в метр.
Мы прошли уже около пятнадцати километров, и оставалось нам идти ещё километров десять.
— Ну как… был давненько.
— Это тебе не городской лес в три ёлочки. Это тайга. От меня не отходи, — продолжал дядь Саня. – Знаешь, сколько тут таких городских потерялось? Счёту нет!
Когда мы пришли на зимовье, уже вечерело. Я затопил печку, дядь Саня сходил по воду, и мы приготовили на скорую руку ужин.
Вообще, в тайге одно из главных — это еда. Особенно на такой высоте.

С самого рассвета мы приготовили обед, не жалея мяса с салом. Попили кофе с джемом и пошли знакомиться с тайгой. Дядь Саня показал мне деляну: где банька, где какие тропы. Забежали (а с его метровым шагом я и вправду бежал за ним) к соседям, познакомились. Напоследок он решил устроить мне экзамен.
— А теперь скажи мне, где твоё зимовье.
На его лице была улыбка с явной издевкой. И мыслями что я уже давно заблудился и на утро я выйду из кедровника домой.
— Покажи мне “город”! Хоть в какую сторону нам идти?
— Да я тебя, дядь Саня, привести могу и до зимовья что до своего, что до твоего! — ответил я, глядя на него с улыбкой.
— Ну-ну…
— Часа два до заката у нас есть, так что, если блудану , выведешь!
И мы пошли. Примерно через полчаса мы уже были на зимовье, где мне и предстояло прожить почти месяц. Одному.

— Привет, мужики! — поприветствовал я троих, с соседнего зимовья.
— Привет, как тебе тайга? Продуктов тебе хватает?
— Отлично. Да, спасибо, хватает запасов, — ответил я. — Скажите, чьи мешки с шишкой стоят у дороги то тут то там?
— Где наши, где чужие.
— Не боитесь, что кто-нибудь сворует?
— А кто? Тут не город, тут – тайга. А в тайге другие правила! Никто никогда ничего не сворует! А мешки стоят, чтобы машина не кружила, когда выезжать будем, не подъезжала к зимовью, а просто проехала вдоль дороги, а мы закидали в неё мешки.
— Ясно.
— А ты не в курсе, чьи мешки стоят в тайге, среди кедрин? — спросили мужики почти хором.
— Мои, — заулыбавшись, ответил я.
— А не боишься потерять? Как-никак тайга.
— А чего их терять — то? Вечером пробегусь, соберу, к зимовью утащу.
— Молодец. Бывалые так мешки с орехом не бросают: боятся потом не найти мешок. Ладно, пойдём мы, а ты вечерком заходи: поболтаем.

Вот так, благодаря мешкам с орехом, которые я оставлял везде, где соберу полный, меня и узнали таежники.

*****

— Был у нас случай. Приехал к нам на добычу паренёк, чей-то родственник. Так вот, пока заезжали, он нам и говорит, мол, тайгу знаю, не впервой, а по самому видно, что тайги не знает, побаивается, — сидя у костра, попивая густой чай с молоком и сахаром, рассказывал мне Иваныч. – И, значит, собрались мы поутру, как обычно, и пошли каждый в свою сторону, а он за Михалычем увязался, — посмотрев на меня, Иваныч рассмеялся. – И вот, этот паренек, не помню, как его звать, — продолжил Михалыч, — значит, ходит за мной. Час, другой… я уже почти ширу (авт. — мешок) собрал, а он — только пару шишек, – смеясь, рассказывал Михалыч. — Ну, я ему и говорю: «Иди в другую сторону, собирай». Мол, так, ходя за мной, ты ничего не соберешь. Ну, он и пошагал в другую сторону собирать. А я за ним: понимаю, сейчас заблудится. Не знаю, в какой момент, но я потерял его из виду.
А вечером собрались мы с мужиками на нашем зимовье поужинать, чай попить. Ну, вот как сейчас, — подхватил Иваныч. — Мы часто так собираемся. Ну, значит, собрались мы, а его нет. Поспрошали других, с соседних делян, видел кто его или нет. А никто его и не видел. Просидели мы на улице ночь. Темнота, а его все нет и нет. Волноваться стали. Ночь так и прошла вся в волнениях. Зверь тут разный: и медведи, и волки, и кого только нет. А на дворе весна — зверь голодный, разговаривать не будет: порвет и съест.
Над костром стояла сковорода, на которой, пощелкивая, жарился орех. Где-то недалеко время от времени подавал голос филин. Будто говоря нам, что он тут и ждёт продолжение рассказа…
— В тот день мы никуда не пошли, — продолжил рассказ Иваныч, подливая себе чай, — решили с мужиками подождать до обеда и идти поиски организовать. Так он ближе к обеду и “нарисовался” в зимовье. Холодный, голодный, грязный… Ну, мы на него сначала наорали, а потом давай расспрашивать: «Где пропадал, да как?»
— И где же он был? И вообще как назад-то вернулся? — спросил я.
— Заблудился он, на одно зимовье: никого нет. Оставаться, говорит, страшно одному. На второе, третье — нигде, говорит, никого нет. Вот так и ходил до темноты, пока не дошёл до очередного зимовья.
— Там остался ночевать? — подытожил я.
— Нет, вот тут-то мы и посмеялись… — с улыбкой, пощелкивая жареные орешки, продолжил Иваныч. — Смотрит он в зимовье: свет горит. Заходит он и видит: мужик сидит, курит, а на столе сало, хлеб и нож большой, охотничий, прямо в стол воткнут. А у мужика борода до груди, волосы длинные чёрные. Сам мужик загорелый, аж чёрный, как негр. Ну, этот “город” перепугался так, что бежал куда глаза глядят. А куда они могут ночью глядеть? Вот и насобирал все ветки и пни старые. В общем, выбрался каким-то чудом на зимовье пустое, затопил печь, свечку достал, поел да чай попил и уснул, а наутро пошел нас искать.
— Ага, а когда на нас вышел, был голодный, расцарапанный, всего трясет. И говорит нам, показывая вглубь тайги: “Там дед, отшельник, вот с таким ножом!” Мы сначала-то и не поняли, о ком он, а потом дошло… — сказал Иваныч.
— О Лешем, что ли? — спросил я.
— Ага, о нем самом… так леший нам потом говорит: «Зашёл ко мне паренек, сразу видно: “потеряшка”. Встал в дверях и стоит, а я ему и говорю: “Привет, заходи, гостем будешь,” — а у него глаза в пять копеек, развернулся и бежать…
— А ты знаешь, сколько лет лешему? — спросил Михалыч.
— Нет, а правда, сколько? — помолчав, ответил я.
— Нынче тридцать четыре будет, – улыбнувшись, ответил Михалыч.
— А почему же леший он?
— Так как, в тайгу зайдет, перестаёт стричься, бриться и моется через раз, а живёт он тут по полгода. Вот и назвали его лешим… Хотя с тех пор его стали через раз называть отшельником, — улыбаясь сказал Иваныч.

*****

— А в другой год, помнишь, Петька приезжал. Ну, тот, который на Женькином зимовье жил.
— А, это который “радио”, – заулыбавшись, ответил Толя. — Помню такого, смышленый паренёк. Примерно твоего возраста, — глядя на меня, продолжил он.
— Так он тоже тайги не знал, а шишку колотил — шум стоял, – улыбнувшись, продолжил Макс. — Выйдет он, значит, поутру, уйдёт (тавтология) на расстояние видимости зимовья, повесит на сучок магнитофон, включит и пойдёт колотить. И не блуждал. За это и его и назвали (прозвали) “Радио”

*****

Рано утром, когда солнце только начинает выглядывать из-за верхушек кедрин, сидишь у окна, пьешь кофе, в печке трещат дрова, вокруг тишина и только пение птиц. Смотришь, как за окном, бегая по белому снегу, белки учат бельчат добывать себе запасы, и понимаешь, что лучше тайги ничего нет…
Ты, тишина и дикая природа…

Часть 2.

anypics.ru-9903— Ну что, Бумер, пойдём до зимовья? — обращаясь к старому псу, сказал Володя. — Сегодня ты хорошо себя показал. Устал, наверное, гонять зверя. Ты сколько на охоту-то не ходил? Года два? А сноровку не потерял… Охотничья кровь-то не отпускает… Это, наверное, последний твой заход в тайгу.
Они шли вдвоем по тайге, по тропам, которые когда-то, много лет назад, сами и протаптывали…

— Ладно, Бумер, сегодня отступлю я от правил: переночуешь со мной, в зимовье, — сказал Володя, запуская пса в зимовье.
Собака, которой уже было чуть больше десяти лет, сидела у порога, не решаясь переступить его и зайти внутрь.
— Да заходит ты, говорю же, можно…
Бумер сидел и смотрел на хозяина. Впервые за все время его звали на запретную территорию, в дом. С шести месяцев он ходил в тайгу. В любое время года, будь то самые жгучие морозы или невыносимая жара, дождь, снег. Ни разу он или другие собаки не заходили в зимовье, а тут его звал сам хозяин. Бумер сделал первый шаг. Передние лапы стояли уже внутри зимовья, он посмотрел на хозяина с опаской: а не прогонит ли?
— Заходи, заходи, можно!
С минуту постояв, пёс все же решился и зашёл.

— Что-то меня в сон клонит, — сказал хозяин псу, который сидел у лежащего Володи.
— Так я что, спал? И когда же я успел уснуть? Ничего не помню… Надо кофе выпить, покрепче, а то у нас вон зверь ещё не разобран.
Володя встал, опираясь о стол, и прошёл к печке за чайником. Старый пес, виляя хвостом, добродушно смотрел. Мужчина налил кипяток в металлический стакан, насыпал кофе с сахаром.
— Надо дров подкинуть: что-то холодно сегодня. Тебе-то хорошо: вон шерсть какая! Сейчас… попью, полегче станет, и мы с тобой дров подкинем и пойдём зверя разделывать, — не сколько псу, сколько сам себе говорил Володя.
Володя был бывалым таежником. Он вырос в этих краях. С детства, лет с шести или с семи, он начал ходить с отцом в эти края. Заходили в тайгу они тогда с середины лета и до самого нового года, а потом с января и по май… Сейчас ему уже пятьдесят, и не было года, чтобы он не заходил в тайгу… Тайга была его жизнью.
— Что-то у меня голова кружится..
Бумер негромко гавкнул… Это было последнее, что услышал Володя…

— Ночь уже. А как я уснул? Ничего не помню…
Собака смотрела на своего хозяина и потихоньку поскуливала.
— Да что ж такое-то! Чего у меня сегодня голова кружится? Не знаешь? Может, погода поменяется? — Володя вышел из зимовья. Ноги и руки его почти не слушались. Он посмотрел на ночное небо. Светила яркая луна, блестели звезды.
— Хм… странно… Ни облачка, ни ветерка… И что со мной творится? Чего это я спать хочу опять?

Бумер, тяжело дыша, запрыгнул на нары, где спал хозяин. Обнюхал лицо и, взяв в зубы одеяло, подтянул на Володю.
За окном уже давно светило солнце, пели птички. Бумер, гавкнув один раз, как будто говоря: “Жди, я сейчас,” — открыл лапами дверь и выбежал на улицу. Постояв немного у дверей, он прикрыл дверь мордой.
Старый пёс бежал по знакомым ему тропам в сторону дороги, временами останавливаясь и слушая, не зовёт ли его хозяин, но его никто не звал…

— Что за чёрт?! — давя на тормоза “Урала”, выругался паренек лет тридцати. — Какого лешего ты тут сидишь?
— Это же Бумер, дядь Володя! — сказал пассажир “Урала”.
Они вышли из машины. Старый пёс залаял, дергая хвостом.
— Ты чего, заблудился?
— Сам ты заблудился! Этот пёс тайгу знает лучше, чем ты свои пять пальцев!
— Эй, ты куда рванул-то? — обращаясь к псу, крикнул паренек.
Бумер отбежав пять метров, лег и продолжил лаять…
— Вроде как он зовёт нас куда-то! — посмотрев на Бумера, сказал паренек, что был пассажиром “Урала”.
— Бегом в машину! — крикнул водитель, садясь за руль. — Веди нас, Бумер.
По таёжной дороге бежал пёс, а за ним ехал “Урал”.

— Пульс есть, дышит… Плохо, но дышит… Грузим его в машину. Аккуратно только…

Спустя пару часов к больнице подъехал “Урал”, а через некоторое время, врачи везли в город мужчину с диагнозом инсульт.
— Ты сколько в тайге пробыл в таком состоянии? — спросил врач.
— Не знаю. Глаза открою — тёмно, спать охота, голова едет. Я — кофе и опять спать. Потом светло, потом снова ночь, и снова день… Кто же теперь знает, сколько я так лежал…
— Ну и сильный же у тебя организм. Инсульт и кофе несовместимы…

*****

— Спасибо тебе, Бумер, спас ты меня, — обращаясь к псу, сказал Володя. — Кость с меня, и не одна! Если бы не ты, не было бы меня уже…

Тайга. Тишина. Старый пёс и жизнь…

Часть 3

krasivye-kartinki-pro-lyubov-i-otnosheniya-20— Ну что, куда пойдем? Направо или налево? — спросил я.
Наше зимовье находилось на самой вершине горы. Поэтому с двух сторон от него начинался небольшой склон.
На улице было тепло. В тайге ещё лежал снег, покрытый ледяной коркой. Передвигаться по нему было тяжело, местами он проваливался под тяжестью тела, и мы уходили под снег по пояс.
— Ну, так что, куда идём-то?
— Пойдём направо.
В этот сезон со мной зашла на паданку жена.
Женщина в тайге — редкость, но все же встречается. Жена в тайге была впервые, и я боялся, что она заблудится.
— Вон там взрослый кедр, там должна лежать шишка, — показывая вглубь леса, сказал я.
Мы прошли триста метров, в глубь тайги. Здесь стала появляться паданка.
— Ну, тут хорошая шишка, — сказала жена, подбирая ещё одну шишку. — Много…
— Да, нужно было несколько мешков взять.
— Так сейчас соберем по шире и пойдём пообедаем. Потом придем ещё.

— Блин, пока нас не было, кто-то уже побывал тут.
— Да кто тут мог побывать, кроме нас с тобой? — спросил я.
— Не, ну, правда, иди смотри, следы свежие, и шишки совсем нет.
Я подошёл ближе, и вправду все было в следах…
— Смотри, — продолжила жена, — все затоптано! Их тут сколько было-то?
— Судя по количеству следов, человек пять… Пойдём дальше.

— И тут все истоптано! Нас не было час — и вот тебе раз, все собрали.
Я ходил, постоянно проваливаясь в снег. Ноги устали, но все же я шёл. Шёл в надежде найти шишку и не потерять из виду жену.
— Да кто тут мог пройтись? Дядь Женины?.. Так они в другой стороне, больше некому!
— Ну, не знаю. Вон все в следах.
— Хорошо, что мы успели собрать тут неплохо до обеда, — сказал я. — Пойдём в другое место: тут в ближайшую неделю ничего не соберем.
Я отвлекся от поисков шишки, закурил и стал оглядываться по сторонам, чтобы понять, куда идти. И…
— Иди сюда, любимая, – заулыбавшись, сказал я.
— Что? — спросила жена, подойдя.
— Сколько мы тут бродим?
— Часа два уже, а что?
— Да, ничего… Я по сторонам не смотрю. А ты тут впервые.
— И что? Не томи уже, говори…
— Вон ту кедрину видишь, старую и кривую?
— Ага, — посмотрев на дерево, что стояло в метрах десяти от нас, ответила жена.
— А ведь мы перед обедом около неё курили… А теперь глянь на след того негодяя, который всю шишку собрал!
— Ну, след как след…
— А ты теперь на свой глянь… А теперь вон на тот след и на мой.
— Так это что, мы, что ли, тут все собрали и затоптали???
Мы враз рассмеялись… Весь вечер мы, сидя в зимовье, вспоминали, как ругали тех, кто за час собрал всю шишку. Смеялись, пили чай, обнимая друг друга. Нам было хорошо вдвоём. Просто, легко и хорошо…

*****

В кедровнике два времени года по добыче шишки. Это осень, когда колотят шишку, то есть колотят по дереву, тем самым создавая вибрацию, от чего шишка падает. И весенний сбор — та самая паданка, когда шишка за зиму сама упала, где от ветров, где зверь уронил, а где и сама по себе.
Шира — это большой мешок с лямкой, который вешают на плечо и в который собирают шишку.

Часть 4.

Тайга и зверь.

1-43553— Дорогая, пойдём уже обедать: есть охота. Ты сколько собрала?
— Почти ширу. Давай дособираю и пойдём?
— Давай, — ответил я.
Мы собрали её ширу, водрузили оба мешка мне на плечи и пошли в сторону зимовья.
— Давай я тебя доведу? — спросила жена. — А ты не подсказывай.
— Хорошо. Смотри, а белка так и бегает с нами, – улыбнувшись, ответил я.
Сегодня мы вышли на рассвете. Немного отойдя от зимовья, я заметил, что за нами бежит белка.
Эта белочка жила на старом кедре у зимовья. Каждое утро она с детьми бегала с кедра на кедр, не разрешая им прыгать с ветки на ветку. Я постоянно им давал сухари и орешки. Бельчат она не подпускала ко мне, да и сама с опаской подходила к еде, даже если я отойду на два-три метра. Она бегала рядом с нами, на расстоянии пяти-десяти метров.
— Да… Она с тобой так уже ходила? — спросила жена.
— Нет, первый раз. Ты где деток оставила? — обратился я к белке.
Белочка, посмотрев на меня, отбежала немного и, присев, продолжила наблюдать за нами.
— Ну что, любимая, куда нам идти-то? Где наше зимовье?
— Прямо иди.
— Ну, пошли. Я иду по твоим следам.
Опустив голову, я шёл ровно по следам жены. Идти было тяжело: на спине и на плечах были два мешка с шишкой, а снег был мягкий и скользкий. Я старался ступать ровно след в след…
— Смотри, дорогой, а белка так и бежит впереди нас.
— Ну, вот и иди за ней. Она тебя и выведет к зимовью.
— Смотри, чего это она забегала туда-сюда? – спустя несколько метров сказала жена.
Я остановился и посмотрел вперёд. В метрах десяти от нас бегала белка, как бы преграждая нам дорогу. Я скинул мешки и закурил.
— А я понял, почему она так бегает, – улыбнувшись, сказал я.
— И почему?
— Сделай, любимая, пару шагов в её сторону. Сделай, не бойся.
Жена прошла метра три в сторону белки.
— Стой! — крикнул я. — Стой, говорю тебе!
Жена остановилась и посмотрела на меня. Я стоял, облокотившись на кедр, показывая рукой в сторону белки. Белка сделала пару кругов, как бы преграждая дорогу, и побежала вверх по небольшому склону. Пробежав метров пять, она остановилась и посмотрела на нас.
— И что? — спросила жена.
— А ты разве не поняла? Она тебе показывает дорогу.
— Ну, нам же прямо идти?!
— Нам идти туда, куда бежит белка. А если ты пройдешь ещё метров пять, ты сломаешь в лучшем случае ноги, а может, руку, – улыбнувшись, я ответил жене. — Говорил же тебе, там дальше по прямой старое болото, камни, валуны. Сейчас они под снегом — их не видно.
Жена посмотрела в сторону снежного пустыря, потом на белку.
— Это что, она сейчас спасла меня?
— Нас любимая… нас.

*****

За окном падал снег, а значит, сегодня я отдыхаю.
Затопив с утра печку, я попил кофе и вышел на улицу. Где-то за тучами светило солнце, в тайге стояла тишина, даже птицам не хотелось петь. Из дупла старого кедра на меня посмотрела белка, будто говоря мне: «Чего не спится? Иди отдыхай!»
На соседнем зимовье в километрах двух от меня загудела машина.
— Неужели уезжают ребята? — подумал я.
Спустя пятнадцать минут я подходил к соседям.
— Привет, мужики! Далеко собрались?
— Привет, выходим. Завтра обратно зайдем, но на другое зимовье. Если что надо вывезти, собирай – вывезем, — ответил мне Женя. — А лучше поехали с нами.
— Есть шишки немного. А чего вы так? И чем это зимовье вас не устраивает?
— Так тут такое дело. Сидим в зимовье, выпиваем, разговариваем. Слышим у веранды грохот: ну, собака опять пришла, еду ищет, думаем. Петрович взял полено, вышел и дал по хребтине, — рассказывал мне Женька. — А потом заходит, дверь запирает и спать.
— И что, псу хребтину сломал? — спросил я, глядя по сторонам в поисках пса.
— Мы его тоже об этом спросили, а он нам в ответ, нет, говорит, это медведь был.
— Ага, а наутро половина мешков в клочья разодраны. Не столько съел, сколько напакостил, — продолжил разговор Петрович. — А медведь такой зверь: раз понял, что тут орех, до последнего будет сюда ходить. Поначалу ночами, а потом от голода и днём пойдёт. Так что ты давай с нами переезжай.
— Не, ребят, вы мешки вывезите мои, а я останусь.
— Ну, хорошо, собирай. И будь аккуратней…

Зверь хоть и ушёл с тех мест, где люди: боится, но голод не тётка, пирожком не угостит, как говорится. Нет-нет да и выходит к людям…

*******

Решил я сегодня лечь спать пораньше. Выключил фонарик и почти уже уснул, как из сна меня выдернул лай собаки.
Собаку я завез в кедровник после случая с медведем на соседнем зимовье, да и по тайге стали появляться следы зверя.
Собака была небольшой дворнягой, но дом охранять умела и в случае опасности кидалась и дралась не на жизнь, а насмерть.
Я посмотрел на время: три часа ночи.
— Оскар, фу! — крикнул псу.
Оскар замолчал, но ненадолго. Спустя минуту лай продолжился.
«Неужели и ко мне медведь пожаловал? Хорошо хоть шишку с мужиками вывез. Ладно, прорвемся. Собаку надо запустить, порвет же его, жалко пса,» – думал я.
— Бегом заходи, — открывая дверь, сказал я псу.
— Что страшно? Вот и мне страшно, — разговаривал я с Оскаром, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей.
Прошло не более десяти минут, как Оскар начал рычать и скалиться на дверь.
— Ну все, успокойся, мы в доме, ему сюда не попасть, — успокаивал я пса и себя.
Оскар немного полаял и успокоился, опять ненадолго… Так продолжалось до пяти утра.

На следующую ночь все повторилось, как по расписанию: с трёх часов и до пяти утра. А утром я стал собирать вещи, чтобы перебраться на другое зимовье.

— Привет, мужики! Дело есть к вам!
— Привет, Серёга, говори, что случилось. Поможем, чем сможем.
Я рассказал о своих последних ночах.
— Ну что, перевезете меня? — спросил я.
— Да разговоров нет, — протягивая стакан с чаем, ответил Женя. — Только ты не торопись. Понимаю, страшно, но ты ночь ещё там переночуй. А когда залает Оскар, ты тихонько выгляни.
— Боязно, — ответил я, пытаясь улыбнуться.
— А ты не бойся. Этот “зверюга” ничего тебе не сделает. Он так дразнит, – улыбаясь, продолжил Женя. — А если не передумаешь, завтра с утра и перевезём тебя.

В три часа ночи Оскар опять залаял. Я взял с вечера приготовленный топор и со страхом на пару вышел потихоньку, стараясь не выдавать себя и страх. С минуту мои глаза привыкали к темноте. Пёс прижался ко мне, но ненадолго. Спустя пару минут он соскочил и побежал с лаем к дереву. Сделав пару кругов вокруг кедрины, Оскар с лаем вернулся ко мне.
«У-у, у-у», — донеслось со стороны дерева…

Когда филину становится грустно и ему не хватает приключений, он находит себе жертву. На этот раз его жертвой стали Оскар и моя нервная система. Филин прилетает ночью в одно и то же время, садится на ветку так, чтобы собака не могла до него допрыгнуть, и начинает дразнить…

*****

Тайга. Сколько в ней интересного. Она добра, она опасна…
Если вы в тайге заблудились, то на любом зимовье вы всегда сможете найти самое необходимое: запас дров, заварку, соль, сахар, крупы, сигареты. Если вы просто мимо проходите, не грабьте зимовье: ведь кому-то это может спасти жизнь.

© Денис Грушников

Другие авторы   /  Сборник рассказов

Узнайте: почему приостановлена продажа книг Дневник Домового (2-томное подарочное издание).

Состояние Защиты DMCA.com

Война

Начну с небольшого предисловия… Как я решился на перенос своих мыслей на бумагу.
Был обычный будний день, ехал с работы в автобусе времён СССР… ПАЗик. Вот так все и начиналось.
Сидел я согнувшись и опустив голову. Весь в своих мыслях. Автобус к удивлению не полный, даже не все сидячие места заняты… на одной из остановок ко мне подсаживается девушка с ребёнком на руках, я если честно, на них даже и не посмотрел! А зачем мне на них смотреть? Спустя пару остановок меня выдернул из мыслей её голос.
— Вы были на войне?
Я оглянулся по сторонам, но рядом была только молодёжь лет 13 — 14, ехавшая судя по форме со школы и бурно что-то обсуждая.
Обернувшись на девушку с ребёнком, я понял что вопрос был задан мне.
— Вы меня спросили?
— Да, да — ответила она — Вы были на войне? Повторила она.
— Мы все были на войне! И сейчас на ней! Про какую именно войну вы говорите? И почему вы так решили?
— Простите, — ответила девушка с ребёнком, который дремал у неё на руках. — Вы седой, не здоровая худоба, как после тяжёлого ранения, а сейчас глядя в ваши глаза, я вижу грусть и боль в них! А вы ведь совсем ещё молоды
— Если вы про ту войну, где тысячи парней в форме и с оружием в руках убивают друг друга, по приказу, отдавая “долг” — то нет, на той войне я не был.
— А разве бывает ещё какая то война? — Спросила девушка глядя на меня.
— Да, девушка, на этой земле, много воин. Прямо сейчас! Человек всегда воевал и будет воевать и только единицы тех кто в ней не участвует, но я к сожалению таких не знаю…
— Но, сейчас на земле мир, не считая пару стычек…
— Вы меня не поняли — опустив голову, ответил я — Война девушка в каждом из нас… — я по молчал секунд тридцать и продолжил — у всех она похожа… и хорошо если она с самим с собой, ну… как вам объяснить? Вон посмотрите, паренек засыпает едет, вот у него война какая? Полночи он не спал, с утра он боролся, воевал со сном, и поверье мне, он победил, потом он день воевал с работой с одной стороны, с начальником с другой стороны и с главным противником — сном… И тут он вышел победителем… генералом…Он и сейчас победил, как и утром… вот и сейчас он воюет со сном, что бы не проспать остановку… в этом бою он побеждает… А знаете что будет дальше??? Когда он придёт домой, в свою холостяцкую квартиру —
— Стойте, стойте, но почему в холостяцкую???
Я опять сделал паузу глядя в некуда…
— а вы посмотрите, — ответил я после небольшой паузы — брюки мятые, да и рубашка не самая свежая, а на пальце нет обручального кольца! Но мы ушли от темы… на чем мы там закончили?
— Холостяцкую квартиру.
— Ах, да, спасибо! Так вот, придёт он в свою холостяцкую квартиру, покормит кошку, а она у него есть, вон шерсть на гаче. Заварит себе “бичпакет” откроет бутылочку пива и… и поймёт что и в этой Войне он победил, сна больше нет… и вот сидя за компом уже глубокой ночью, побеждая или проигрывая в виртуальной войне, он начнет очередную войну с бодрствованием, он начнёт вызывать проигравший не так давно сон, сон который ему сейчас так необходим!!! И с утра у него начнётся все сначала!!!…
— А знаете какая самая распространенная война? Подумав с минуту спросил я.
— Даже, боюсь предположить…
— А вы не бойтесь, предполагайте. — ответил я и отвернулся к окну.
— Я думаю за здоровье.
— Почти, — ответил я и опять посмотрел в окно…
— Почти? — Переспросила девушка — это как? Вы разве считаете что есть что то важнее здоровья? Есть что то по вашему что в этой войне может победить болезнь?
Голос девушки звучал с возмущением, даже какая то нотка обиды была в её голосе.
Я посмотрел на девушку, потом на спящего у неё на руках ребёнка. Девушке было на вид лет 25, худенькая, на лице читалась явная усталость, одиночество, ребёнку, а это была белокурая девочка, было на вид лет 5 — 6, она все так же спала, свесив одну ручку в проход. Молодёжи, школьников поубавилось, а оставшиеся ехали молча, кто слушал музыку в наушниках, а несколько ребят явно проявили интерес к нашему разговору и слушали нас.
— Да, есть… Но это война самая жестокая!!!
— И какая же???
— Любовь… Люди перестают любить, перестают ценить тех кого любят и тех кто их любит, люди сами начинают рушить то что создавали, начинают говорить гадости, не задумываясь не о чем, начинают убивать словом и поступками, а ведь из спокон веков известно, что слово самое сильное оружие мира… — я помолчал глядя в окно — сейчас, я не знаю такой пары, которая поженилась и прожила хотя бы лет 5, нет таких, мы перестали ценить семью… А ведь любовь это самое сильное оружие, подарив её а потом забрав, наносится очень сильный удар человеку… ребёнок засыпает в детском доме, без данной ему любви… он начинает ненавидеть этот мир, он начинает болеть, чахнуть, и подрастая ищет выход в наркотиках, в алкоголе, он перестаёт верить людям, он умирает, как личность, как человек… А с другой стороны любовь может спасти человека, подари ему любовь и он оживает, он начинает радоваться, делать добро, спасать и помогать тем кому плохо, и начинает в ответ дарить любовь… И только любовь может лечить, не только души но и болезни… — Я опять посмотрел в окно, за окном мелькали деревья, оставив город где то позади нас, а значит оставалось ехать совсем не много… — Сколько в истории случаев, когда врачи не чего не могли сделать и человека спасала только любовь!?
Девушка попросила водителя остановится на следующей остановке, мало заметно дрожащим голосом. Мы ехали молча почти до ее остановки, не глядя друг на друга, каждый думая о своем…
— Спасибо — сказала девушка дрожащим голосом, — я буду дальше воевать… воевать любя и ради любви
Автобус остановился на остановке, я повернулся к девушке что бы попрощаться с ней и с её дочкой, девушка уже вставала, аккуратно, что бы не разбудить дочь, придерживая ей голову, а на глазах у неё были слёзы. Подойдя к двери, девушка обернулась и дрожащим голосом сказала
— Мы ещё повоюем.
Взяла прогулочную коляску и вышла… и когда автобус тронулся я понял что имела в виду девушка, и зачем ей коляска.
Мы приехали на мою остановку, в автобусе не кого уже не было, я и водитель. А вокруг лес и тишина. Водитель закурил глядя куда-то вдаль сказал
— Она переехала сюда лет пять назад, дочке тогда было месяцев 6 от роду. Молодая, красивая но уж сильно молчаливая… — водитель сделал очередную и последнюю затяжку, затушив бычок в заранее приготовленную баночку, что меня не мало удивило. Посмотрел на меня и закурил ещё одну — А потом мы узнали. Родила она дочку, больную, дочь не ходит, не ест сама, врачи крест на ней поставили ещё тогда, муж сразу бросил узнав про болезни, а она продала квартиру и переехала к нам, в наш район, и вот уже почти пять лет ездит в город на лечение с дочкой, а ночами подметает — водитель опять потушил бычок в баночку и продолжил — мы ей все помогает кто чем может, кто продукты подкинет, кто по дому поможет, водители возят её бесплатно, и все в округе знают что мусорить нельзя, -водитель махнул головой в сторону баночки с окурками — не кто даже бычок не бросит. Он помолчал немного — и ты ее не обижай… водитель открыл дверь, я рассчитался и пошёл до дома.

*********
Весь вечер я много думал о войне под названием любовь… Мы разрушаем её, не понимая о принесённой боли, ведь страдая и умирая в психологическом смысле слова, мы умираем не одни… рядом снами по тихоньку умирают близкие, те кто переживает за нас, ведь переживая они убивают и себя, по тихоньку, по маленьку. Убиваем брошенных детей, что остались одни и пусть родители живы, и пусть с ребёнком остался хотя бы один из родителей, ребёнку нужна полноценная семья, родная, ведь не кто не сможет ему подарить настоящую родительскую любовь… Будь у этой маленькой девочки отец, а у этой сильной и хрупкой девушки любящий муж, может они давно бы побороли болезнь дочери???…

****

Война ещё не закончена…
Берегите любовь,
воюйте и бейтесь за неё и семью…

Читать далее Война