Я мечтал о токарном станке еще во времена сопливой юности, когда в конюшне бывшего барского особняка, а в последствии здания Реввоенсовета, переоборудованной в мастерскую, мой отец пилил, строгал, клеил. Он был Мастером. Из под ножа его фуганка стружка выходила ровной, какой-то бархатистой и причудливыми завитками, как кудряшки у Буратино из известного фильма с Этушем, Басовым и Риной Зеленой. Он делал мебель. В мастерской всегда пахло столярным клеем и свежеструганной древесиной. Я часами мог проводить в бывшей конюшне Реввоенсовета и наблюдать за происходившим там священнодействием.
Свой первый пистолет я сделал из обрезка доски года в 4 от роду. Мне было позволено воспользоваться НАСТОЯЩЕЙ НОЖОВКОЙ и НАСТОЯЩИМ РУБАНКОМ!!! Пистолет оказался похож на Браунинг образца 1909 года и лет за 30 до меня слизанный товарищем Токаревым, ныне известный под брендом ТТ. Но об этом я узнал значительно позднее. Я уже тогда мечтал о токарном станке. Мне говорили, что если плохо себя вести, то можно угодить в колонию. Меня это не особенно пугало, потому что пребывание в колонии ассоциировалось с пилением ножовкой.
Я не мечтал о токарном станке в период полового созревания. Меня тогда больше беспокоили совершенно другие передние бабки, суппорты и, особенно, проходной резец, заставлявший просыпаться по утрам и не дававший заснуть ночью. Потом были под гитару песни с нарочито гнусавыми либо с нарочито хриплыми голосами. Потом разрешались противоречия между городом и деревней как правило, способом «стенка-на-стенку». Был вермут, после чего я до сих пор не выношу мартини и чинзано ни в каком виде.
В старших классах я опять стал мечтать о токарном станке и трудовик по прозвищу Наждачка даже дал мне что-то потокарить. Мне одному. Хотя, как я подозреваю, токарное дело входило в курс школьной программы.
В армии я первое время тоже не мечтал о токарном станке. Проходные резцы сержантов и прапорщиков уводили эти мечты куда-то в невозвратную даль…
На втором году службы я познакомился с Михалычем. Он был ТОКАРЬ в производственных мастерских в/ч 78425. Он был похож на окурок кубинской сигары. Маленький, с круглыми плечами и с красным лицом. На нем всегда была сильно засаленная кепка козырьком назад и очки с толстыми стеклами. Он был Мастером. Из под его резца стружка выходила ровная и бесконечная. Вы пробовали почистить яблоко за один прием? Вот то-то же. А он вытачивал шар за один проход резца. На моей памяти он единственный раз запорол деталь, когда я вылепил из пластилина огромный член и постучал им в окно производственных мастерских в/ч 78425.
И я опять стал мечтать о токарном станке. Правда, очень сильно мешала жена майора Бурова. У нее была мощная задняя бабка, волнующе раскачивающаяся при ходьбе, высокий выдающийся суппорт и красивое, но порочное лицо…
Уволившись из армии, я первое время тоже не мечтал о токарном станке. Меня опять больше беспокоили совершенно другие передние и задние бабки, суппорты и, особенно, проходной резец, требующий постоянной шлифовки. Потом были песни под гитару на черной лестнице, портвейн 777 и бессонные ночи перед сессией.
Но все проходящее… Когда я вытачивал кавказский кинжал в общаговской комнате на точиле, сооруженном из соковыжималки, я мечтал о токарном станке, а когда вытачивал кондуктор для дискотечного светоэффекта – в нем уже была настоятельная необходимость.
Я мастерил некое подобие токарного станка. Роль передней бабки выполняла старая верная электродрель, задней бабки – зажатый в тиски стержень, а роль суппорта – окровавленные и в занозах руки. Соседи по коммуналке были очень недовольны. И металлические занозы очень болезненны. Я мечтал о настоящем токарном станке. Я точил антабки, головки, шептала. А стволы заказывал на Адмиралтейском заводе. Из-за пистолета с кремниевым замком французского типа от меня ушла девушка. Она, наверное, ждала бы меня и с войны и из тюрьмы, но ожидания окончания процесса она вынести не смогла. Она ушла, а я даже не расстроился. Мне было не до нее.
Когда я даже стал адвокатом, я не переставал мечтать о токарном станке. И. наверное, не переставал уже никогда.

И я купил его!!! Несколько лет назад. На барахолке, у бывшего главного энергетика Ижевского оружейного завода. Я вез его на переднем сидении автомашины, поглядывая на него с замиранием сердца и, иногда поглаживая. Осторожно, чтобы не спугнуть. Он был совершенно раздолбанный, с бьющим ведущим валом, с расхлябанной задней бабкой, разболтанным суппортом и хрюкающей и неподдающейся продольной подачей. Его прежним хозяевам давно надо было бы сделать операцию по пересадке рук обратно в плечи. Но, это был НАСТОЯЩИЙ токарный станок!!! Он был маленький. Такие станки именуют часовыми, то ли подразумевая размеры, то ли подразумевая изготовление на них деталей для часов. Я такой видел однажды у любовника своей подруги, из-за чего с ним (любовником) не только не поссорился, а даже подружился. Я не знаю для каких часов можно было на этом станке точить валы, шестерни и анкера, только когда я точил детали для бетономешалки на 200 литров, я с большим трудом, да и то, не с первого раза выдерживал допустимые допуски и припуски. Но это был настоящий токарный станок!!!
Я долго с ним возился, убирая многочисленные люфты и биения, что-то подкручивая, перетачивая, подваривая…

Я работаю на токарном станке. Мотор довольно урчит, стружка медленно полукольцами выползает из под проходного резца, словно змеюка на Воздвижение из под трухлявого пня.
В такие минуты очень хорошо размышляется. Можно поразмышлять о несовершенстве российского гражданского права, об отсутствии единства правоприменительной практики в части деликтных и. особенно, кондикционных обязательств. Можно победить в давно состоявшемся споре, добив оппонента одной меткой остро отточенной фразой. Можно сочинить подобный опус. Некоторые считают это одним из способов релаксации. Вроде вязания или вышивания на пяльцах.
Я добавляю обороты и увеличиваю подачу. Мотор начинает повизгивать, продольная передача – похрюкивать. Видать, не все люфты устранены.
Я, наверное, хреновый токарь, но я – художник. Змеюка выползает уже не полукольцами, а спиралью, шипя и окрашиваясь в цвета побежалости. От цвета слабопассерованного лука, коротко минуя красный, зеленый, фиолетовый до иссиня-черного – цвета воронова крыла.
Древесина красива, как правило, после окончательной отделки. А сталь красива всегда. И бронза, и алюминий…

В мастерскую вошла невестка Лена. Жена Миши и мать двух очаровательных девчонок.
Мотор перешел с баритона на бас и затих. Разноцветная змеюка оторвалась, упала на верстак и затерялась среди себе подобных.
— Владимир Иванович, — сказала Лена,- Миша просит разводной ключ.
Я спросил: «Какой именно?» имея в виду разновидности их размеров и конфигураций.
Лена сказала: «Я не знаю. Он просил разводной».
Я решил поставить вопрос по-другому, чтобы конкретизировать: «Хорошо, какой у Миши болт?»
Лена сказала: «Владимир Иванович, откуда мне знать, какой у Миши болт?»
Я не стал комментировать. Я дал три разных ключа, в надежде, что Миша сам определится какой у него болт.
Она ушла, а я, давясь от хохота сполз под верстак, на котором стоял ТОКАРНЫЙ СТАНОК.

© Вова Питерский — Дневники.Онлайн

Я думал, что понимаю в этой жизни все, или почти все. Я любил женщин и женщины когда-то любили меня. Я пел им песни Окуджавы и читал стихи Есенина. Я был с ними ласков и нежен. Иногда робок. Некоторых я оставлял от неминуемо наступавшей тоски. Некоторые оставляли меня от отсутствия перспективы или…
Вчера в Гатчине купил говяжьи почки, целый килограмм. Вечером, сидя на кухне чищу их, бросая обрезки под стол в кошачью миску. Пребываю, при этом в благодушном настроении, предвкушая вожделенный рассольник. Дождь уже кончился, выглянуло солнышко, и я открыл окно, впуская в кухню скупое питерское лето.
Ноги мои в районе голени приятно защекотало что-то мягкое и пушистое. Я подумал что это ненасытный Мудя (наш кот) пришел пожрать чем бог послал. Не обращая внимания, я продолжал отделять тугую плоть от мочеточников, жира и соединительной ткани.
Вошедшая на кухню Т.П. воскликнула: «Посмотри под ноги!!!». У ног моих терлась необыкновенной красоты кошечка, темно-коричневая, с рыжим и золотистой охрой. Маленькая с тонкой шейкой и смышлеными глазками. Вместе с прибежавшей на зов А. мы обгладили ЕЕ, восхищаясь ЕЕ красотой и молодостью. ОНА благодарно урчала, не переставая, при этом пожирать обрезки мочеточников, жира и соединительной ткани.
Внезапно с визгом и шипением больше похожим на звуки пораженного пневмотораксом, на кухню ворвался Мудя. Он вцепился бедной кошечке в горло и живой клубок завертелся по кухне. Со страшными визгами клубок носился по всему пространству кухни, что-то лилось и клочьями летела шерсть.
Мы били ЕГО ногами, мы пытались спасти бедную кошечку. Наконец, удалось ослабить ЕГО звериный захват и бедная кошечка сиганула в окно. От НЕЕ остался обоссанный пол. клочья ЕЕ дивной шерстки темно-коричневой, с рыжим и золотистой охрой на кухне и в пасти звероподобного Муди.
Мы долго ругали Мудю. Стыдили, говорили, что нельзя так обращаться с девочками, что он уже взрослый кот и должен понимать. ОН ушел, выблевал в прихожей на ламинат остатки шерсти и забылся сном…
ОНА пришла часа через полтора. ОНА скреблась в окно и жалобно мяукала. ОНА хотела войти. Я впустил ЕЕ.
ОНА деловито и не спеша осмотрела кухню потенциальной свекрови, обнюхала холодильник и микроволновку.
Я прогнал ЕЕ. Я не хотел повторения недавнего эксцесса.
ОНА ушла, но на подоконнике обернулась, посмотрела на меня своими очаровательными глазками с большими черными зрачками, как бы желая сказать: «Пока, чувак, я еще вернусь»…

P.S. А за дверью в это время в охотничьей позе притаился ОН с прижатыми к дурной, как мне раньше казалось, голове холодными ушами.

© Вова Питерский — Дневники.Онлайн

или
рассказ моего друга-радиолюбителя, переехавшего из общаги в коммунальную квартиру и имеющего жену и двух очаровательных дочек

Вечер клонился к закату… Приближение белых ночей отражалось в лучах уходящей весны и вызывало щемящую неясную радость от скорой разлуки с семьей.
Роящиеся и жужжащие над пресным ужином эскадрильи мух вызывали раздражение, а осознание предстоящей трапезы – отвращение даже к любимому блюду.
Сияя сварливым видом и смиренно вытирая пот со лба, моя благоверная отворачивается от приготовленной ею же пищи. Дети с аппетитом форсированными темпами пережевывают яичницу с колбасой, которую, как известно, испортить крайне трудно. Предварительно, с воем и криком перессорившись за место под солнцем, каковым являлся наспех сколоченный далеко не журнальный столик, они наконец-то поделили цветочки на обивке дивана и тарелки с долгожданной глазуньей.
Мысли мои носились в сфере термоэлектронных эмиссий вызывая, при этом, приятные ассоциации с чем-то близким и в то же время, недосягаемым.
Роящиеся эскадрильи мух, не имея возможности набрать ускорение из-за ограниченного пространства, жужжали еще яростнее. И это раздражало.
Теперь я никак не мог сосредоточиться, чтобы выяснить, почему купленный мною электролитический конденсатор вдруг оказался без эмиттера. И это раздражало.
Члены моей немногочисленной, но чрезвычайно динамичной (и это раздражало) семьи, ютящиеся на трех из тридцати пяти квадратных метрах жилой площади не захламленной деревом, стеклом и радиодеталями, различными частями тела касались то друг друга, то элементов мебели, то глянцево — румяных глазков яичницы.
Вдруг, внезапно, выяснилось, что у одной из дочерей моих ложка оказалась с арабесками на том месте, где ее держат, а у другой оказалась без таковых. И тут случилось непоправимое. При помощи весомых аргументов каждая из дочерей моих стала отстаивать свою правоту. Другими словами, завязалась потасовка. Но это уже не раздражало.
Я, с присущим мне хладнокровием встал, переступил через велосипед и наградил каждую из дочерей увесистой оплеухой. Жена моя, оставаясь верной традициям семьи, хотела что-то сказать о правомерности моих деяний, но получила шлепок в область мягких тканей, которые, как потом выяснилось, колыхались до понедельника. Но даже это не вызвало ни тени улыбки на моем лице. Это уже раздражало.
Я, перешагнув через велосипед, вернулся на свое место и, садясь, о боже, ударился локтем о подлокотник кресла!!! Организм пронзило электронной эмиссией, в глазах вспыхнули мириады искр яркостью в тысячи люмен!!! Это было пределом!!! С криком простреленной навылет волчицы я перепрыгнул через велосипед, выскочил в коммунальную прихожую и, наспех зашнуровав ботинки, выбежал на собачью набережную.
…Сейчас я пребываю в благодушном настроении, пью теплый коньяк в шашлычной и вспоминаю мою семейную драму как дурной сон.

© Вова Питерский — Дневники.Онлайн