Двадцать шестого февраля я стал заходить в тайгу. Как и планировал.

Вещей взял по минимуму, так как необходимо было взять с собой бензопилу и литр бензина.

Первые десять — двенадцать километров шагалось легко, дорога хорошо протоптана, светило солнышко. Но, пройдя это расстояние и свернув за очередную сопку, подул сильный ветер, поднимая снег. Вдали между сопок появились тёмные тучи, говоря, что скоро повалит снег. Идти становилось все тяжелее и тяжелее, а пройдено только часть пути. Рюкзак сильнее давил на плечи с каждым шагом, ноги скользили. Пройдя ещё километров десять, стали встречаться места, где «закипела вода», образовав большие шишки изо льда, которые обойти было невозможно. Приходилось их переползать, падать, скатываться и порой больно биться всеми частями тела о лед.

Пройдя «шишки», оставалась пройти около трёх километров по небольшому подъему, преодолеть ещё одну «шишку», под которой бурлит вода и самые тяжелые четыре километра в гору по крутому подъему.

Подъём оказался очень тяжёлым, давно никто не подымался по нему, точнее, с конца декабря. Натоптанную ещё в прошлом году колею засыпало снегом. Ноги скользили, рюкзак невыносимо давил своей тяжестью. Ноги гудели. Приходилось останавливаться каждые двести – триста метров, так как ноги не могли уже идти, подкашивались, срывались на скользких участках, которые не было видно из-за насыпного снега. Немало мешал встречный снежный ветер в лицо, который так и норовил сбить с ног, как бы говоря – «не ходи сюда». Но я буду не я, если не дойду до своего зимовья, а сверну на ближайшее и там остановлюсь переночевать и отдохнуть.

Зачем тогда вообще шёл, если не можешь дойти? – думал я. Вставал сквозь боль в ногах и во всем теле, с тяжёлым рюкзаком за плечами. Порой думал вытащить часть вещей, оставить на тропе, а завтра с новыми силами вернуться. Но тут же отгонял эти мысли. – «Чего ещё придумал? Не можешь дойти, так разворачивайся и топай домой, в теплую постельку. Харчи тут сбрось, вон, на ближайшем зимовье и дуй домой, слабак! Дорога домой, да налегке, всегда легче и быстрее» — шагая вперед шаг за шагом, думал я.

К вечеру, когда уже начинало темнеть, я наконец-то добрался до зимовья. Как я и предполагал, запас дров кто-то сжёг. Нужно было срочно искать сухостой и заготовить дров, хотя бы на ночь.

Затопив печь оставленными тремя полешками, я набрал полный чайник снега и пошёл вокруг зимовья в поисках сухостоя.

Тучи разошлись, небо было чистым, и только изредка совсем низко пробегали небольшие облака, казалось, протяни в верх руку, и ты обязательно их потрогаешь. Солнце спряталось за верхушками вековых зелёных гигантов — кедрин. Сторожил тайги. Ветер сдул с верхушек кедра кухту, от чего тайга стала приобретать свой могущественный вид. Толстые стебли и темно-зелёный верх деревьев. А внизу мягкий, пушистый снег, глубиной местами выше колена.

Заготовив дров и попив чай с солёным салом, хлебом и горчицей, я расправил постель, подкинул дров в печь и лег спать. Печь шумела, дрова трещали, чайник шипел, как будто думая, закипеть ему или нет. В зимовье быстро стало тепло, а за окном так и кружит ветер, обдувая каждую веточку леса. Глаза закрывались, ноги, руки, да и все тело гудело от усталости…

******

Следующий день я заготавливал дрова, расчистил ключ в надежде, что появится вода. А ближе к вечеру, уставший от беготни по непроходимым снегам тайги, я поставил варить наваристый, таёжный бухлер.

За окном всё так же дул ветер. Я курил в печку, смотря, как танцует огонь и уходит с гулом в трубу.

В дверь постучали.

— Заходи! – ответил я и оглянулся посмотреть, кто пришёл ко мне в гости.

В двери зашёл мой тёзка Серёга. Таежный парень, мой годок.

— Ну, проходи, гостем будешь, сейчас и бухлер будет готов. – пожимая руку, сказал я.

Сергей снял камуфляжный тулуп, топнул ногами, чтобы сбить снег с сапог.

— Ты давно зашёл? – спросил он меня.

—  Вчера вечером.

—  А ты когда?

— Я — сразу после рождества, девятого утром, – ответил Сергей, садясь на нары. – Ты надолго?

-На недельку, дров заготовить, следы посмотреть. Жена хочет нынче зайти на неделю, вот и пришёл обстановку глянуть.

— Скажи, что тянет тайга? – улыбнувшись во весь рот, сказал Серёга.

— Ну, не без этого, нынче даже сон про тайгу снился, тёща так и сказала: «Тайга тебя, зять, зовёт, а значит — иди». Вот и пришёл. На, нарежь хлеб да сало. – сказал я, положив на стол кусок солёного сала и буханку хлеба.

— Ох, какие бравые прожилки, да и мяско есть на сале, вот такое я люблю.

— А только такое и солю, – раскладывая большие куски мяса по тарелкам и подливая бульон с крупной картошкой, сказал я.

Сергей посмотрел на меня, улыбнулся и спросил:

— Будешь?

Будешь! Будешь! – ответил я, ставя на стол два стакана.

Серёга достал бутылочку и разлил по стаканам, мы ели, степенно разговаривая о количестве зверея этой зимой, о добыче и, конечно же, о шишке.

— Змей нынче рассказывал, как вожжевали¹ они вдоль дороги, – стал рассказывать Серёга. —  колот соорудили неподъемный, и в троечку идут, значит, колотят. Отколотят километр и назад возвращаются, шишку собирают, в кузов мешки кидают. Так до обеда поколотили, пообедали, колотнули ещё немного, смотрят, а колотушка у колота разбита совсем, спилили березу по размеру, да и соорудили новый колот. Сели на пригорочек, сидят, курят, – продолжает свой рассказ Сергей, попивая горячий чай с молоком. – слышат, машины едут, да не наши, не ЗИЛок, не ГАЗ, а легковая! Ушам не верят, смотрят вдоль дороги, откуда шум идёт. А минут через десять выруливают из-за поворота два внедорожника. — Уж как они пробрались по этим дорогам, не знаю, но подъезжают в аккурат к мужикам, останавливаются. Выходят из них четыре спортсмена.

— В смысле, Серый, спортсмена? Качки, что ли? – спрашиваю я.

-Да, качки, да и в спортивном во всём. И говорят Змею, мол, всю жизнь хотели попробовать колотнуть хоть раз, шика им не нужна, дайте колотнуть».

Ну, Змей жестом показывает на колот. Мол, колоти, пробуй, мне-то что, не жалко.

А колот тот — килограмм под девяносто. Стоит свеженький, только сделанный, ещё даже вожжи не успели намотать.

Ну, тут паренек, что покрепче, два на два метра, шкаф такой протеиновый, подошел к колоту, потрогал его, понаклонялся перед ним, руки поразводил в разные стороны, вверх, вниз.

— Молился, что ли? – улыбнувшись, спросил я.

— Вот и они сначала так подумали, а когда руками стал водить, ну, думают, зарядку делает, разминается так. А нет, оказалось, примеряется. – Серёга улыбнулся, закурил и продолжил.  —  Берёт этот спортсмен правой рукой чуть ниже середины рукоятки, а левой рукой — у самого основания. Кряхтит, пыжится весь, аж покраснел и поднимает колот. Поднял его, значит, и как даст наотмашь по кедрине, прям как молотком, потом с трудом поставил его обратно к кедру, согнулся весь, отдышаться не может. Простоял так с пару минут, выпрямился. А весь мокрый, пот с лица бежит, он его рукавом вытирает и, задыхаясь, говорит: «Ну и сильные вы, таёжные мужики!!! Уважаю!!!» — У остальных троих желание отпало колотить. Сели спортсмены по машинам и укатили вдаль.

А мужики, когда эту картину увидели с колотом, чуть сигаретки свои не сглотнули! Силёнок в парне немерено, думают, нам бы таких, колот таскать! Сидят в шоке, не шевелятся, в себя прийти не могут от увиденного. Колотом! Представляешь? Да как молотком — наотмашь! Вот как ты с психа по гвоздю бьешь, так и он по кедру!!! – глядя на меня, закончил свой рассказ Серёга.

— Ладно, пойду на своё зимовье, спать пора – сказал, вставая, Сергей.

За окном уже было темно и тихо, ветер тоже отдыхал.

*****

Вот так мы спортсменам показали, какие в Сибири таежники! Удивляюсь таким спортсменам! Их бы силу, да в нужное русло направить… А интересно, много шишки он сбил? Надо будет при случае спросить… — думал я, засыпая.

***

¹Сбивание шишек с деревьев диаметром до 45 см производится ударами колота (деревянного молота массой 30—60 кг с ручкой длиной 1,8—2 м) по стволу. С деревьев с толстыми стволами шишку иногда «вожжуют»: к колоту привязывают веревку (вожжи) и два помощника, одновременно дергая веревку, усиливают удар.

© Copyright:  ©  Денис Грушников. Авторские таежные истории

• Скачать книги бесплатно 
• Купить книги проекта Дневники Онлайн